Крик в лесу
Знакомый охотовед рассказывал: звонят ему рыбаки из-под Слудки (деревня такая), мы де ночью такого страху натерпелись. Только сети вечером поставили, как вдруг из дальнего леска раздался нечеловеческий рев. И орет и орет кто-то, причем истошно так, с надрывом, душераздирающе. Решили - лось в болоте тонет, трясина его вроде как засасывает, вот он и воет - помирать не хочет. Всю ночь нам, зараза, спать не давал!
Ну охотовед приехал, все окрестные болота с леса облазил - нет никаких звериных следов. А главное, не орет никто, видно, утоп уже. Ближе к вечеру собрался охотовед уезжать.
И тут в лесу как что-то затрубит. Рыбаки испуганно перекрестились - свят – свят. Охотовед прислушался и вдруг как захохочет. Оказалось, благим матом орал деревенский бык, соскучившийся по женской ласке, подругу требовал. Самое интересное, что деревня находилась в четырех километрах от речки, но слышно рев было так, как будто бык притаился где-то поблизости, под кустом. Крепко видать животинку приперло.

Травяные барбосы
Есть в Глазове на площади Свободы две заброшенные клумбы. Трава на них вымахала в человеческий рост, пышная, буйная. И обосновалась в этих зарослях стая бродячих барбосов. Живут там, как в джунглях, в жару прячутся от солнца, в непогоду от дождя, а иногда неожиданно выскакивают из разнотравья прямо под ноги прохожим, особенно, если те идут со своими собаками. Люди и животные очень пугаются – шарахаются в сторону, а бродягам только этого и надо. Довольные, - шмыг обратно в «кусты», и сидят там ниже травы, тише воды. До следующего прохожего…

Партизаны в городе
Однажды, в связи с борьбой с бешенством, бродячим барбосам пришлось несладко. Городские власти объявили им войну. Причем, первыми жертвами стали псины размером с теленка и задиры – пустолайки. Те, кто поумнее и помельче залегли на дно и теперь средь бела дня на улицу носа не высовывают, прячутся. Как-то ночью нам навстречу попался отряд «последних из могикан»: мелкие барбосы всех мастей, молча, как партизаны, трусили от одного дома к другому. Завидев нас, лохматая шайка так же молча нырнула в подворотню, и лишь когда мы прошли мимо, продолжила свой путь.

 

 

Норка
Как-то мы сплавлялись на лодке, бросали спиннинг. Вдруг на всплеск из кустов выскочила норка. Мы замерли, сидим – не шелохнемся, а любопытная норка все выглядывает, не рыбка ли плеснулась? Тельце гибкое, шерстка блестит, мордочка такая славная, симпатичная. Только я потянулась за фотиком, чтобы снять такую красавицу, как она тенью шмыгнула в кусты и больше уж не показывалась.

 

 

Мышиный потоп
Дело было перед разливом. Река вот-вот собиралась выйти из берегов. Гуляем вдоль берега, и вдруг в низину с шумом хлынула мутная вода. В тот же миг со всех сторон раздался громкий писк - из затопленных норок повыскакивали полчища мышей-полевок и устремились туда, где сухо. Не прошло и минуты, как в небе уже кружилась стая сорок, высматривая и атакуя добычу. Раз – и пищащий комочек в цепких когтях. Специально они, что ли этих несчастных мышат поджидали?

Солома для хрюшек
В одной удмуртской деревне рухнул свинарник. Дело было ранней весной, поэтому восстанавливать прогнившие стены и крышу никто не захотел, дескать, лето скоро, и так сойдет. Часть покалеченных хрюшек отправили на бойню, а что делать с оставшейся сотней свиней, никто не знал. Ночи меж тем стояли холодные, и хавроньи, лишенные крыши над головой, начали замерзать. К счастью, в деревню приехал какой-то мужичок и посоветовал рядом со свинарником накидать соломы. Авось, мол, скирды заменят свинтусам отчий дом. К вечеру хрюшки и вправду забрались под солому, сбились в кучу и благополучно там заночевали. Так и жили в соломе до осени, пока деревенские мужики, уставшие от беспробудного пьянства, наконец-то не соизволили свинарник починить.

Наталия Хабибуллина